Ровно тридцать лет назад мама отвела меня на первую в моей жизни линейку.
Дети в одесских школах носили тогда форму двух типов: коричневую, принятую для УССР, и синюю - для школ РСФСР. В одесских магазинах продавалась коричневая, но родители старались «достать» красивую синюю.
Особенно постно украинская форма смотрелась на девочках: выходишь такая вся в белых гольфиках и бантиках, в платье какашечного цвета. И ткань, кажется, была разная, коричневая сильно мялась и выглядела по-деревенски. В остальном форма была похожа, с такими же блестящими пуговицами и раскрытыми книгами на шевронах.
Родители планировали поступление детей в институты уже в первых классах. Конечно, все мечтали о Москве. Киев считался деревней вроде Винницы или Житомира, но больше.
Шутили, что в Киев поступают те, кто не доехал до Москвы. Мол, зачем туда отправлять детей? Если уж уезжать из комфортной Одессы, то в столицу. Туда можно было недорого летать самолетом. Все равно жить ребенок будет в общежитии и еду отправлять придется в посылках, а то в России едят одни макароны с сосисками.
Мама готовилась к Москве. МГИМО считала не потянет, а МГУ можно. Я учился хорошо, выигрывал олимпиады, но много дрался. На стрелках так и спрашивали: «Ты Димита от Г-класса? А правда, что ты отличник?»
На линейке большинство учеников нашего класса пришли в синей форме. «Первый Г» считался элитным, там классной руководительницей была народный учитель СССР Софа Григорьевна Рабина.
К ней записывали детей партийных работников, торговцев и просто умников. Ну и, как положено в одесской школе, половина класса – евреи. Что интересно, ученики-евреи – это не только тихие заучки в очках, как вы, наверное, думаете, но и школьные спортсмены, хулиганы.
Я почему-то был объявлен в третьем классе после одной драки антисемитом. Одноклассник сказал, что я его побил из национальных причин. Я стоял перед всем классом у доски и меня отчитывали, не помогло даже признание, что и у меня есть еврейская бабушка.
С каждым первым сентября одноклассников становилось все меньше – евреи массово уезжали. В средней школе нас даже объединили с А-классом. Тогда же ввели украинский язык. Мама по моей просьбе написала отказ от его изучения.
Но спустя пару лет это стало обязательным. Друзья жили в Нью-Йорке, а коричневой формы стало значительно больше. Из Польши привезли джинсы и кроссовки, а галстук я давно уже носил в кармане.
К старшим классам МГУ уже было заграницей. Пока формальной границей. Но самолеты уже летали хуже.
Теперь я доехал до Москвы. Мама, тут нормально кормят, не только макароны. Но домашней икры из синеньких не хватает.