Одно из самых страшных воспоминаний моего детства – это воспоминание о пьянстве в украинском селе. О какой-то безнадежной жестокости пьяного буйства. Крики женщин, избиваемых мужьями, рассказы про то, «як Галька вчора з дітьми по огороду бігала, а він, сволота п’яна, із сокирою за нею біг», безумные лица пьяных мужиков, выпученные глаза, красные руки, мат.
Помню, как я стал нечаянным свидетелем жуткой сцены. Было мне лет десять, не больше. Я тогда гостил у своей бабушки в селе Вышевичи Житомирской области. Возвращаясь как-то с речки, где мы вместе с сельскими мальчишками ловили вьюнов, не доходя, может быть метров сто, до хаты своей бабушки, я услышал душераздирающие крики женщины, которые доносились из-за соседнего забора. Женщина кричала, и даже задыхалась от крика.
Было понятно, что она вырвалась из хаты во двор и пытается выбежать на улицу, но мечется по двору, потому, что в доме остались дети, и она кричала и умоляла пьяного мужа не трогать детей. В ответ было слышно пьяные рычание: «Іди сюди, сука. Дітей чіпати не буду. Але ти іди сюди. Сволота». Потом что-то произошло во дворе. Были слышны звуки борьбы, стоны и удары. И в какой-то миг раздался очень резкий вопль женщины. Вероятно, ей стало очень больно, как-то уж совсем по-звериному она завыла.
И сразу после этого крика отворилась калитка, и я увидел женщину, может быть лет тридцати, в юбке, на босу ногу, в совершенно разорванной белой блузе, на которую потоком лилась кровь с ее лица, с ее рассеченной брови. Она выбежала из калитки, но дальше бежать она не могла.
Толи от побоев, толи от ужаса у нее подкосились ноги, и она упала на колени возле забора своего дома, держась руками за доски, и посмотрела на меня. Я тогда еще будто почувствовал, как занозы от свежего дерева впиваются в ее ладони. Не знаю, почему я об этом думал. Она смотрела на меня и не дышала, а стонала с каждым вздохом, в глазах ее была мольба. Было видно, как она силится подняться на ноги, чтобы бежать дальше, но не может. И только руки ее скользят по щербатым доскам, загоняя занозы. Я был парализован страхом.
Через несколько секунд в калитке появился муж. Это был худой, но крепкий мужик. Возраста неопределенного. Сельского. Лица я даже не разглядел. Помню огромные кулаки. Непропорционально огромные, по сравнению с его худобой. Увидев меня, он на мгновение остановился, потом повернул голову в сторону своей жены и враскорячку двинулся на нее. Волосы женщины были выпростаны. Помню, что они были густые, длинные, черные, как смоль. Ухватив её волосы одной рукой, он обмотал ими штакетину забора и начал методично избивать женщину своими огромными кулаками.
По голове, по лицу, по спине. Уже даже, когда женщина потеряла сознание, и без движения повисла на своих волосах, он продолжал ее бить. Он бил ее пока не устал. Или может быть, пока не утолил ненависть. Он остановился и какое-то время, тяжело дыша, молча смотрел на окровавленное лицо своей жены. Потом так же молча развернулся ко мне, и двинул в мою сторону. Я убежал. В тот же вечер я попросил родителей увезти меня домой, и больше никогда в село не привозить.