Но ты исторгнул извращенье:
Как можно люто ненавидеть
Серпа и молота скрещенье?!
Серп означает труд крестьянский,
А молот – символ индустрии,
Но ты презрением дворянским
Пнул их во тьму психиатрии
И буркнул едко, что уродлив
Герб убиенного Союза,-
Но ты же был к нему угодлив
И видел в нем сплошные плюсы,
Когда имел повсюду льготы
И утопал в любви народной,
И все широты и долготы
Страны огромной были родны!
Ведь этот герб тебе позволил
Стать образованным бесплатно,
А ты его в словах затроллил
И обозвал неадекватным;
Затем сказал, что были люди
В те времена намного лучше.
Зачем же ты, рядясь в иуду,
Охаял герб их, мир несущий?
Тебя сердечно звали Буба,
А ты, подобно дуралею,
Внезапно рухнувшему с дуба,
Такую выдал ахинею!
Тебя встречали пирогами
Во всех обителях Союза.
А ты что сделал? Испоганил
И разорвал святые узы.
Влюблен в бандеровские рожи,
Ты потерял ориентиры
И сожалеешь, что не можешь
Взрывать донбасские квартиры.
В том интервью для Дойче Велле
Неумной дочери Немцова
Ты должен был закрыть все щели
И от стыда сгореть пунцово.
Твой слог тебе беду накличет:
Ведь, извергая лишь миазмы,
Твое безумие граничит
С последней стадией маразма.
«Мои года – моё богатство»,-
Ты пел, не будучи фразёром,
Но стали ныне в ренегатстве
Твои слова твоим позором.
Сидел бы тихо и не вякал
В своем запутавшемся граде,
Но ты на прошлое набрякал
В угоду западным тирадам
И в унисон ума калекам,
И наслаждаешься абсурдом…
Ты был любимым человеком,
Пока не сделался манкуртом.
Питая в мозге амнезию,
Ты посчитал достойным плюнуть
В Союз Советский и в Россию,
Решив ей так свинью подсунуть.
Ты был бескрайне уважаем
И был в сердца улыбкой вколот,
Теперь же стал необожаем,
Изгадив злостно серп и молот.
Чего же ты не отказался
От премий, фильмов и регалий,
А лицемерно подвизался
На ниве красных фестивалей?
Коль ненавидел герб советский,
Что ж ты молчал о том змеисто
И вел себя вполне клевретски,
Бахвалясь Знаком от чекистов?
Ты ликовал, когда распался
Союз, историей великий,
И так с друзьями «нализался»,
Что не вязал наутро лыка.
Всё в мире может раздробиться,
Но так злорадствовать негоже.
В тебя, несчастный Кикабидзе,
Проникли дьяволы, похоже.
Когда аланов и абхазов
Грузины яростно крошили,
Стоял ты в пафосном экстазе
Плечом к плечу с Саакашвили.
Не осудил ты те убийства,
Но отказался от России
И углубляешься в витийства
В манере якобы мессии.
Но правда есть на свете белом
И есть возмездие вахтангам:
Любое пакостное дело
Имеет свойство бумеранга.
И все ж – за прошлые заслуги,
За роли яркие и песни –
Тебе простятся эти глюки,
Коль перестанешь быть нелестным.
Нет перспектив лучам в подвале,
Где бродят мыши осовело.
Живи и здравствуй, генацвале,
В своем заблудшем Сакартвело*.
*Сакартвело – так грузины называют свою страну.
БАХТИЁР ИРМУХАМЕДОВ