Музыка? Чайковский. Театр? Пьесы Чехова. Литература? Достоевский и Толстой. Мода? Натуральный мех, жемчуга и нежные декольте. Внешность? Высокие скулы, светлые глаза и сочный рот. Фигура? Женственные формы.
Такой ответ дает русская культура тем, кто тщился и тщится ее отменить. И это не какие-то наши внутренние критерии или оценки — это то, что затопило в эти дни на манер цунами все публичные западные площадки планетарного масштаба.
Американцы платят космические суммы (билеты, которые давно распроданы, стоили от 315 долларов за самые завалящие места), чтобы послушать каденции "Щелкунчика". Англичане не отстают и расстаются с сотнями фунтов стерлингов, чтобы посмотреть на хореографическую феерию, созданную Петром Ильичом аж в 1891 году и не принявшую с той эпохи ни единой морщинки.
"Белые ночи", написанные Федором Михайловичем в 1848-м, стали в уходящем декабре главной литературной звездой соцсетей. Сотни тысяч просмотров, десятки тысяч комментариев — и все на тему русской любви. В этой любви мечта и реальность неразделимы. Эта любовь — о минуте взаимного блаженства, стоящей всей предыдущей жизни. Эта любовь — о самопожертвовании, которое и составляет всю суть русского характера. Что в эпоху, когда жил Достоевский. Что сегодня.
Западники, с их прагматизмом, с их вечным взвешиванием на аптекарских весах за и против, с их неумением отдаться порыву и чувствам, полностью лишенные иммунитета перед русской страстью, помчались срочно скупать еще оставшиеся экземпляры маленькой повести о русской любви.
Мчались в книжные те самые читатели и слушатели, а также зрители, что были на протяжении почти трех лет главными адресатами русофобской пропаганды. Отменяльщики русскости и русского, жившие западнее Бреста, мечтали понравиться Киеву. Это в первую очередь. Во вторую — они с видом, свидетельствующим, что их коллективное темечко упиралось в абсолютную истину, мечтали нас подкосить, внеся, как вносят бактерии и вирусы, сомнения в величие созданного русскими. Да и русскими ли?
На древки поднималась в том числе и этничность наших гениев. Мы реагировали только в самых крайних случаях. Наш ответ был универсален: "Великий русский художник Исаак Левитан родился в бедной еврейской семье". И ведь нельзя тут оспорить ни один тезис. А желающих считать чужие и личные эритроциты в нашей общей культуре мы отправляли по всем известному адресу.
Потому что мы знали: сильная армия и сильный флот — защитники нашего государства. А залог нашей суверенности — это русская культура, не сдававшаяся никому и никогда. И никому и никогда не поклонявшаяся. И не желавшая никогда и никому нравиться и быть, что называется, "в тренде". Новостная повестка склонна к сарказму, и одновременно с валом публикаций о триумфе "Белых ночей" появилась заметка, что на Украине перенесение даты празднования Рождества с 7 января на 25 декабря "прямо связано с разрывом культурно-церковных традиций с Москвой".
Лишить себя Достоевского, Чехова, Толстого, Булгакова, Паустовского — чтобы что? Чтобы кого? Чтобы получить взамен карго-культуру, в фундаменте которой — воспевание "принципов приготовления борща", день вышиванки и гордость за совершенное Бандерой и Шухевичем? Борщ мы как готовили, так и готовим, а косоворотка с вышивкой — сегодня в России предмет гардероба самых стилистически продвинутых модников и модниц.
За последние неполных три года каждую русскую зиму, снежную, морозную, ту, что катит в глаза, начинается история с безудержным копированием русского стиля. Наплевав на политкорректность, на то, что носить их заставляют уже кем-то ношеное, а любить — кем-то брошеное, западницы надевают меха, тщательно наносят макияж, надевают меховые шапки-"кубанки" и свободным шагом от бедра (непременно на проклятых феминистками высоких каблуках) отправляются на поиски мужского внимания. И никакие поругательницы "токсичного патриархата" сделать с этим ничего не могут: инстинкты здорового женского поведения неискоренимы, даже если проводить собрания многогендерного политпросвета в ежедневном режиме.
Западники-мужчины, из которых глобалистам, как они ни старались, не удалось выбить здоровую маскулинность, грезят о роскошных зимних катках, горячем чае и посиделках с подругой под лаской плюшевого пледа.
Это те самые зимние удовольствия, которые мы воспринимаем как должные и обыденные. За три года, что с нашей культурой пытались бороться, желая ее отменить и даже уничтожить, к этим радостям прибавились фантастические по разнообразию и наполненности театральные и концертные афиши. Где можно наслаждаться вершинными шедеврами любой культуры, на выбор — и за трехсотдолларовые билеты на самые неудачные места. А за вполне вменяемые суммы — и в рублях.
Оцените красоту нашей игры: не делая ничего специально, не созывая никого на форумы закомплексованно делиться мелкими обидками, не агитируя за супы и вышивки, а лишь работая и существуя в нашей привычной и суверенной парадигме, мы снова покорили весь мир. Нашими, написанными на русском языке, книгами, нашей русской музыкой, нашими русскими мехами, нашей русской страстью. Новое явление русского чуда? Скорее вечный пример, как сохранить величие, не подчиняясь никому, а следуя лишь зову сердца.
Миг блаженства, о котором упоминает Федор Михайлович в "Белых ночах", будет для нас длиться вечно. Такова природа русской культуры, которая победила, нанеся ответный и смертельный удар по тем, кто пытался ее отменить.
Елена Караева