Так или иначе мы рассматриваем неоязычество через призму современности. А современность, через которую мы смотрим на мир, есть победивший всех нас гуманизм. Мы мыслим этой парадигмой, даже когда не осознаём этого. Сопоставляя либерализм, коммунизм и неоязычество, мы так или иначе сопоставляем различные версии гуманизма - даже если исходное язычество не имело понятия о таком термине и такой идее.
Мы, нынешние, уже не можем избежать этого ракурса в наших нынешних умственных операциях. Неоязычество с этой точки зрения - разновидность гуманизма. Но в противовес гуманизму индивидуалистическому, неоязычество во всех его современных версиях опирается на коллективистские, общекультурные ценности. В этом причина отклика части постсоветского общества на консолидирующую идею неоязычества - в условиях запроса на такую идею на фоне крушения идеи коммунистической и советской. Неоязычество есть версия гуманизма, несмотря на то, что гуманизм - новое мировоззрение, в котором человек проходит через богооставленность. Человек - мера всех вещей, мерило собственных поступков, одинаково способный творить как добро, так и зло. Эпоха Возрождения есть возврат к язычеству Античности.
Идея богооставленности как идея безбожия делает внешне христианских мастеров Возрождения по сути язычниками. Человеческая плоть буквально завораживает их. Гуманистическое сознание Возрождения приходит к язычеству через идею отделённости человека от единого Бога. Но там, где отделяется Бог, в пустое место заходят духи. Религию заменяет магия, отрицающая веру и проповедующая так называемое "знание" (Люцифер - перевод имени звезды Осирис, звезды света знания, того знания, которого библейский змей обещал соблазнённой им Еве, вручая яблоко познания добра и зла. С одним уточнением: познание есть не получение информации, а получения опыта участия в чем-либо.
Познал - значит смешал свою природу с природой того, что познаётся, ибо подобное познаётся подобным. Познал зло - значит, обрёл опыт его делания, впустил в свою природу природу зла. Поучаствовал во зле, соединился с ним. В этом есть смысл соблазна ценности тезиса "знания".) Язычество освящает тело, плоть человека, уже свободного от понятия "Бог". Языческие "боги" суть духи магии. Неоязычество есть ветвь оккультизма, то есть мирового сатанизма. Знания вместо веры проповедуют гностики, известные практики магии и её культов, злейшие исторические враги христианства. Любое язычество приводит к свастике не в смысле солярного символа, как они это говорят в своих рекламных текстах, а в смысле магической руны власти избранных. Так, как свастику использовал Гитлер и корпус "Азов". Неслучайно неоязычество активно использует нацистскую парадигму арийства.
Свобода христианства и рабство язычества
Прекрасно понимаю, что сейчас, как собаки Павлова, среагируют десятки антихристов, начав орать о тезисе "Раб Божий", который они любят использовать в качестве доказательства среди профанов порабощающей сути христианства. Это обычное извращение смысла слова. "Раб Божий" у древних означает лишь шкалу ценностей, когда человек - раб страстей, побеждает это рабство и порабощает свою природу заповедям Божьим, а не своим лукавым похотям. То есть формула "Раб Божий" есть аллегорическое выражение духовной дисциплины человека. Этому нас с детства учат всегда и во все времена, объясняя, что можно и чего нельзя делать. И никто не кричит, что нас этим превращают в рабов - ибо абсурд этого заявления был бы очевиден. Так отчего не очевиден абсурд упрёков христиан в рабства?
Суть религии в том, что она обращается к надличностному Абсолюту. Он освящается и является мерой для человека. Язычество, освящая тело, устраняет надличностный Абсолют и ищет опоры в человеке как он есть. В язычестве человек несвободен, он в рабстве у природного мира. То же самое происходит и в гуманизме. Человек отпадает от богоосознания и обоготворяет человека в человеческом, а не в божественном. Если христианство освобождает человека от рабства природе, создаёт сверхприродного человека, то и гуманизм, и язычество сверхприродного человека не знают и осмысливают его как существо низшего порядка, продвигающегося по ступеням природного царства, опираясь на внутренние силы. По сути, тут человек - природный объект. Он в рабстве у природы.
В христианстве человек несёт на себе отпечаток Абсолютной личности Творца. Человек освобождается от власти космологических сюжетов, от власти космической бесконечности. Христианство - религия освобождения и совершено другой шаг в направлении гуманизма. В язычестве человек погружён в мир власти демонов и духов, в царство зависимости человека от природы. Христианство обожествило личность, язычество её обезбожило.
Историческая закономерность или социальная инженерия?
Периодическое воскрешение языческих сюжетов в истории культуры Европы - явление постоянное и неслучайное. Интерес к антиперсоналистским умонастроениям, которые несёт язычество, сопряжено с интересом к древнейшим пластам человеческой истории, к дохристианским основам человеческого бытия. Неоднократно от Античности до наших дней в обществе периодически возрождается тяга к язычеству с его культом рода и деспотической опёкой. Вытесненное христианством язычество постоянно напоминает о себе. Мы даже не отдаём себе отчёт в том, какое огромное значение в наши дни играет эта древнейшая форма мировосприятия. В истории философии были периоды заражения массовой психологии языческими умонастроениями. Всегда это было связано с кризисом господствовавшей на тот момент официальной идеологии.
Срыв в архаику - это естественная форма реакции общественного сознания на кризис современной картины мира. В Средневековье срыв в язычество Античности был вызван кризисом господствующей католической церкви, в нынешнее время - кризисом либерализма с лежащей в его основе идеи обезбоженного человека под названием гуманизма. То есть язычество - это всегда симптом духовной болезни общества, тяжёлого нравственного недуга. Именно обезбоженный человек - то общее, что лежит в основании либерального гуманизма и практикующего магию язычества. Язычество - изначальная версия гуманизма, где человек находится внутри племени, рода, которые обеспечивают ему развитие и поддержку.
Неизбежное исторически высвобождение человека из сферы господства рода и родо-племенных отношений в направлении развития института частной собственности разрушает язычество как форму мировосприятия, потому что освобождённому от власти рода человеку требуется идея, укрепляющая его обретённую свободу, а не похищающая её у него. Потому язычество исторически ушедшая форма, являющаяся архаикой современности и возврат к ней есть отрыжка истории, оказавшейся в периоде кризиса современности.
Но болезнь кризиса проходит и с нею уходит почва для интереса современного общества к архаике язычества. У России кризис явился подводом, когда в неоязычестве потерявшие самоидентичность деклассированные и выбитые из социального седла группы людей бросились искать пристанища и укрытия.
Так на современной Украине деклассированные вчерашние советские граждане бросились искать спасения от своих бед в радикальном украинстве. По сути идеи русского неоязычества и украинского украинства - это две версии одной и той же реакции одних и тех же людей (культурная общность русских и украинцев неоспорима) на одни и те же травмирующие социальные условия.
И именно это является причиной их конечного кризиса и очередного исторического поражения, ибо кризис так или иначе уходит, общество переходит в другую форму, обретаемую в ходе кризиса, и апелляция к древности как форма бегства от травмирующей реальности, теряет свою актуальность.
Порабощённый духам и своей природе обезбоженный и бесноватый человек не в состоянии стать той целью, которая создаст в обществе энергию стремления к возвышающему идеалу. По сути, неоязычество - это разновидность социальной утопии, защитной реакции на раздражители, носящей деструктивный характер. Деструктивный потому, что история никогда не ходит назад и не возвращается к ушедшим формам бытия. Рецидивы же прошлого есть симптомы болезни настоящего, исчезающие по мере выздоровления общества.