Потом смерти стали статистикой. Ну, знаете? Один человек погиб – катастрофа. Двести – статистика. Сейчас сообщения о жертвах среди мирного населения стали чуть ли не привычными. О них вскользь сообщают в сводках военных новостей.
Тогда еще было по-другому.
24 мая был избран президент Украины Петр Порошенко. 26 мая украинская авиация ударила по жилым кварталам Донецка. Этого не ждали.
В три часа ночи ополченцы бригады «Восток» заняли здание нового терминала Донецкого аэропорта. Он находится совсем рядом с городом, его видно с улицы Стратонавтов. По словам командира бригады Александра Ходаковского, была достигнута договоренность с бойцами спецназа ВСУ, который контролировал окрестности аэропорта. «Мы не собирались никого убивать», — скажет позднее Ходаковский. Но история пошла по другому пути.
В десять, будучи уверенными в том, что договоренности будут соблюдаться, большинство ополченцев «Востока» покинуло аэропорт. Осталось около 120 человек. А в 11 часов дня по новому терминалу ударила авиация – штурмовики Су-25 и вертолеты Ми-24.
В 2012 – 2013 году кто только не ругал устаревшее украинское военное вооружение и, в частности, авиацию. И я ругала. Но для ударов по жилым кварталам авиация оказалась вполне эффективной, а большего тогда, в общем, и не требовалось. «Я был убеждён, что украинская власть не пойдёт на применение авиации в отношении аэропорта… У нас есть „Иглы". Но мы даже не брали их с собой — не предполагали, что у Украины хватит ума применить авиацию. Всё-таки аэропорт — это многомиллиардный проект. Его только к „Евро-2012" сделали… А украинская власть решила пойти на принцип», — скажет через пару месяцев Ходаковский все в том же интервью.
Также позднее скажут, что бой шел несколько часов. Это не так. Бой шел до февраля 2015 года. Без малого год.
А несколько часов бомбили с самолетов Октябрьский. Это район Донецка, рядом с аэропортом. Больше всего пострадала улица Стратонавтов.
Там сейчас пусто. Ни единого дома, где жили бы люди. Рядом, в поселке Веселом, где в каждый двор по десять-двадцать мин прилетело, — живут. А на Стратонавтов пусто. Все разъехались.
Дома стоят пустые, разбитые.
Кладбище – и ограда проломлена снарядом.
Много тех, кто помнит, как это было. Рассказы почти одинаковые.
- Греметь начало. Я к соседу во двор выскочил, на шлакоблок встал и смотрю. А там самолеты, вертолеты, летают, бомбят. Тепловые ловушки кидали, тогда мы еще не знали, что это такое, тепловые ловушки. Страшно, конечно, было. Они бомбят, мне жена говорит, чтобы я прятался, а я на шлакоблоке стою и смотрю.
- Что рассказать? В соседа прилетело, в Максима. Ногу ему чуть не оторвало, до сих пор хромает. Я смотрю: бомбят, а он лежит, и кровь течет. Так я пригнулся, побежал к нему, грудь перетянул, а из ноги кровь хлещет. Я кричу соседям, чтобы дали жгут или веревку какую-то. Принесли. Так пока мы его до погреба несли – а тут метров двадцать, вот посмотри – шесть раз на землю ложились. Бомбили сильно.
Мы с тремя стариками стоим на разбомбленной улице посреди разбитых домов. Со стороны Авдеевки гремит. Старики спокойны, они уже привыкли. Через три часа Басурин скажет: ВСУ попытались прорвать позиции сил ДНР, погибло шесть украинских военнослужащих и двое военнослужащих ДНР. Это не вызовет всенародной скорби: смерти – уже статистика.
Ровно два года назад началась война, которая не заканчивается до сих пор.