а) строить потемкинские деревни;
б) банкротиться;
в) вытягивать за собственный счет социальный блок, который по определению должен быть возложен на государство.
Видите ли Вы выход из этой ситуации?
И еще вопрос.
Сегодня в России нет связи между знаковыми распоряжениями должностных лиц и зачастую катастрофическими последствиями этих распоряжений. Чиновник может быть наказан в рамках борьбы с коррупцией, но складывается ощущение, что у нас не существует системы наказания за разрушительные последствия принятых уполномоченными лицами решений.
Какие критерии оценки работы властей необходимо, на ваш взгляд, внести, чтобы выйти из сложившегося порочного круга?
Михаил Хазин: Нужно понимать, что современная российская система создана по итогам революции 1991 года (ну, или контрреволюции), задач у которой было, собственно, две. Первая задача — сделать так, чтобы можно было передавать по наследству привилегии, которые получили представители среднего номенклатурного звена — и торговля. Для этого вернули частную собственность. И второе — освободить чиновников от любой ответственности перед обществом.
В этом смысле та постановка вопроса, которую вы использовали, — чтобы за неправильные с точки зрения интересов страны решения можно было привлекать к ответственности — это вещь, категорически табуированная современным чиновничеством. Обращаю внимание, что в конституции 1993 года было написано, что государство не имеет идеологии. Почему это написано?
Этот пункт введен в конституцию для того, чтобы нельзя было обвинить чиновника в том, что он поступает идеологически неправильно. То есть когда чиновник разрушает завод — это не преступление. Почему? Потому что — а кто сказал, что России нужен этот завод? У нас где-то написано, что они должны увеличивать количество заводов? Нигде не написано. Значит, чиновник ни в чем не виноват.
То есть, иными словами, теоретически — наказать его можно только за то, что впрямую внесено в уголовный кодекс. Но для этого существуют разные другие механизмы защиты. Ну, например, коллегиальные решения. Многие не знают, например, что правительство — это коллегиальный орган. Что решения министерств тоже принимаются коллегиально, для этого даже существует специальный термин «коллегия». То есть это те люди, которые должны — теоретически — все вместе принимать решения. И, соответственно, никто из них ни за что не отвечает.
И по этой причине государство нынешнее будет отчаянно сопротивляться попыткам внедрить вот эту личную ответственность. Это будет называться тоталитаризмом, диктатурой, еще чем-то. Но в реальности смысл именно вот такой. То есть использование всех этих жупелов и демонизация Сталина связаны как раз с тем, что при Сталине была личная ответственность чиновников за результат, а сегодня чиновники этого категорически не хотят. И по этой причине им нужно объяснить, что любая личная ответственность — это обязательно кровавый режим. То есть это совершенно четкая логика, которую они внедряют в массы.
А что касается коррупции, то дело в отсутствии управления, о котором я уже неоднократно говорил. Потому что та система, которая была в СССР, была разрушена в 90-е годы; а ту систему, которые в первые годы, худо-бедно, через пень-колоду, но восстановил Путин, была разрушена в последние два-три года — в связи с постоянным экономическим кризисом и в связи с противостоянием либеральной общественности всему остальному государству.
Именно в результате разрушения этой системы произошла очень интересная штука. Дело в том, что раньше шанс на обвинение в коррупции можно было для чиновника минимизировать, если он совершал правильные действия. То есть выполнял поручения начальства, не шел на прямые конфликты, взаимодействовал с правильными группировками и минимизировал взаимодействие с неправильными и так далее.
Сегодня, в связи с разрушением этой вторичной системы управления, ситуация очень смешная: обвинение в коррупции никак не коррелирует с действиями чиновника. То есть он может воровать много и нагло — и ему ничего не будет. А может вообще практически ничего не сделать (ну, с точки зрения современного чиновного «этикета»), а его все равно «возьмут» и он огребет по полной программе.
То есть это вещь, с которой ничего нельзя сделать. Я встречался в регионах с такой ситуацией, когда местная власть ворует нагло, цинично и демонстративно. Но поскольку этот регион неинтересен Москве с точки зрения финансовых потоков, то то, что там происходит, — просто никого не волнует.
Отсутствие этой корреляции между действиями чиновника и теми проблемами, которые у него могут возникнуть, — создает очень специфическую ситуацию. То есть чиновник понимает четко, что он под богом ходит, что в любую секунду в него может ударить молния. Но сказать, когда она ударит, — он не может. Более того, он точно знает: что бы он ни делал, это не увеличивает вероятность удара молнии.
Что это означает? Фактически ситуация следующая. Вы заходите в темную квартиру, протягиваете руку к выключателю… И при этом вы знаете, что с некоторой вероятностью выключатель сломался, в этом случае там голые провода, и когда вы руку протянете — вас убьет. Но это же не повод, чтобы не включать свет? Кроме того, вероятность все-таки маленькая, что именно сегодня.
И по этой причине логика чиновника становится простая: что нужно украсть как можно больше, пока есть такая возможность — и в нужный момент «слинять». При этом убегать слишком рано нельзя, потому что это опасно. Слишком много связей, слишком много людей: когда ты воруешь, оказываешься вовлечен в сложную систему перекрестных связей. И если ты из нее выскакиваешь, то все остальные начинают раздражаться, потому что ты создаешь проблемы.
И по этой причине все вот так подвисает. Все ждут, когда что-нибудь пройзойдет (какое-нибудь ЧП), чтобы можно было сразу сбежать. То есть наша современная государственная элита — вся сидит на чемоданах. Есть какое-то количество людей, которые убежать не могут (например, потому что они под санкциями). Но их, во-первых, очень мало, а во-вторых, их психологию сейчас понять сложно.
Но в любом случае у всех, кто хочет сбежать, имеется еще один выход, и это нужно учитывать. Выход следующий: сдать Путина. То есть они твердо убеждены, что если Путин будет сдан (условно, в Гаагу), то они получат индульгенцию: их нельзя будет трогать. То есть на самом деле сегодня создается интересная ситуация. С одной стороны, в общем и целом, в обществе есть некоторый консенсус по поводу того, что лучше Путин, чем кто-то другой.
Насколько этот консенсус адекватен — это вопрос отдельный. Более того, он может не нравиться самому Путину, который, может быть, и не прочь был бы уйти. Но значительная часть современного чиновничьего аппарата — чтобы не сказать «подавляющая часть» — кровно заинтересована в том, чтобы сдать Путина в Гаагу и тем самым получить индульгенцию за все то, что сделано. Поскольку они, в общем, более-менее понимают, что убегать некуда. Потому что если ты убежишь с кубышкой, то тебя либо раскулачат либо еще что-то подобное — риски очень велики.
Вот картина, которая сегодня складывается. Единственный выход из этой ситуации — это полностью разрушить существующий бюрократический консенсус. А для этого что нужно сделать? Нужно сделать параллельно старому аппарату новый аппарат, затем старый аппарат ликвидировать. Не в смысле физически, а в смысле уволить всех. Создать параллельные министерства, создать параллельные структуры из, соответственно, новых людей, с новыми правилами. И создать для них уже систему ответственности. Объяснив, что в этой новой системе вы можете сделать карьеру только в том случае, если вы будете жить в другой модели, а именно — в модели ответственности.
А старых всех уволить. При этом не нужно их ни расстреливать, ни сажать. Потому что та ситуация, в которой они находятся — будут почитать за счастье, что их никто не трогает. Например, ввести условие, что человек, который работал в рамках старых министерств, перейти в новое министерство может только при условии, что он полностью объяснит все имущество свое и своих родственников. Если он этого объяснить не может, то его не берут — это один из вариантов.
Но до тех пор, пока эта задача не решена, рассчитывать на то, что чиновники будут кому-то помогать, — это наивно. С точки зрения чиновника любой предприниматель — особенно тот, который своими действиями демонстрирует бездеятельность чиновника, то есть повышает для него опасность неприятностей, — это враг. Его надо утихомирить, успокоить, и в любом случае раскулачить.