Многочисленные оценки этого события варьируют в широком диапазоне от «абсолютного добра» до «абсолютного зла», в чем наглядно проявляется прискорбная усеченность нашей аксиологической пирамиды (аксиология — система ценностей). Потому что «добро» и «зло» — вовсе не высшие моральные категории, в чем нас убеждают светские, а вслед за ними и многие «религиозные» источники.

Слово «религиозные» взято в кавычки по простой причине — те авторы и тексты, которые здесь имеются в виду, исходят из того, что «ухватили Бога за бороду», опосредовали Абсолют, постигли непостигаемое и объяли необъятное. То есть, собственно, сами стали Абсолютом или даже выше того. Понятно, что к истинной духовности данная «система координат» не имеет никакого отношения. Ну, да «по вере вашей и воздастся вам».

И почти никто не рассматривает зачатие, рождение, жизнь и смерть Советского проекта, который худо-бедно, но в любом случае — далеко не бессмысленно прожил свои 74 года (1917–1991), с точки зрения категорий «должного» и «недолжного». И это вполне понятно: раз «умер Максим», значит так оно и должно было случиться, и никак не иначе, — о чем тут еще спорить?!

Здесь можно было бы отдать красивую дань аналогическому способу мышления. Мол, рождался в муках и крови, в 13 лет пошел работать (коллективизация плюс индустриализация), с 20 лет участвовал в «разборках» 1937–38 годов, в 28 — одержал великую Победу 1945 года, в 32 — разобрался с «мирным» и не очень атомом, в 44 — впервые слетал в космос, в 1977 году, 60 лет от роду, вышел на заслуженную пенсию, и так далее. Но все эти метафоры ничуть не приблизят нас к пониманию ситуации, а только отдалят от него.

Вопрос на засыпку. Где в этой фразе Владимира Путина смысловой центр? «Нет сердца»? «Нет головы»? Да ничего подобного!

Ключевые слова здесь совсем другие: «в прежнем виде». Все сказано предельно открыто и точно, но сказано так, обернуто в такую «брендовую» упаковку (Черчилль там, и все такое), что мало кто поймет сказанное. Например —

 

Опять же, подавляющее большинство комментаторов и экспертов, исходя из того безусловного и неоспоримого факта, что на территории Советского Союза образовалось 15 международно признанных и еще несколько непризнанных «новых независимых государств», искренне полагает, будто «бомбой, взорвавшей СССР», был национальный вопрос, выраженный в конституционном политическом устройстве этого государства: асимметричной федерации с элементами конфедерации. Как будто общество Советского проекта и впрямь жило по Конституции, а партия — по Уставу КПСС и Полному собранию сочинений Владимира Ленина…

Кстати, в «самом читающем» столичном метро не так давно запустили тематический поезд «Россия — моя история» (мультимедийный парк в 57-м павильоне ВДНХ, совместный проект Московского метрополитена, Департамента транспорта города Москвы и Российского военно-исторического общества при поддержке Министерства культуры РФ), оформленный высказываниями наших великих соотечественников. Так вот, даже Александр III понимал, что наша страна «управляется не законами, а пословицами и поговорками», выражающими общественный этос (поведение людей).

И думать, будто первые секретари республиканских ЦК партии, министры и прочая «местная обслуга» всерьез определяли какие-то ключевые моменты жизни на формально подконтрольной им территории, — просто нонсенс. Их «степени свободы» были весьма ограничены и подконтрольны. Советский Союз был устроен, а Советский проект — организован принципиально иначе.

Ее центром выступала государственная «тяжелая», прежде всего оборонная, промышленность — ее курировал соответствующий «пул» власти, который условно можно назвать «Минобороны», а финансово обеспечивал безналичный рубль. На его долю приходилось от 50% до 60% ресурсов и активов Советского проекта.

«Потребительский» (в широком смысле этого слова) контур, в разные годы составлявший 20–25% проекта, был подконтролен условному МВД и финансово обеспечивался наличным рублем.

Структура в целом была весьма сбалансированной и в лучшие времена обеспечивала невероятные 15–20% экономического роста в натуральных показателях. Но —

 

Первый удар по этой системе, нарушивший — сначала незначительно — ее баланс, был нанесен Никитой Хрущевым и его «совнархозами», которые, даже частично заменив отраслевой принцип управления территориальным, затронули не только «внутренний», но и «центральный» контуры советской экономики, перераспределив активы и ресурсы в пользу первого: ну, надо же было строить «коммунизьм» и «максимально полно удовлетворять всевозрастающие потребности советского человека».

Реакция «системы» последовала практически незамедлительно — «Хруща» чуть не скинули в 1957 году и не могли оставить во главе Советского проекта после Карибского кризиса. Понятно, кто оказался в выигрыше от этого конфликта — третья сторона, в данном случае — «внешний контур», который с 1967 года возглавил Юрий Андропов.

Период 1968–84 годов в целом характеризовался усилением «внешнего контура» при сохранении позиций «центрального» и всяческим урезанием с уходом «в тень» «внутреннего контура». Что проявлялось растущим количественным и качественным дефицитом на внутреннем потребительском рынке, ростом поставок импорта. Причем за «нефтедоллары» закупалось, как правило, небольшое количество товаров премиумного класса, что создавало в советском обществе неадекватное представление о реальных характеристиках «западного образа жизни».

Параллельно «внешний контур» — оставим здесь в стороне вопрос о причинах и целях его активности в этом направлении — плотно «работал» с советской интеллигенцией: как технической, так и творческой.

Уже к концу брежневского «застоя» на «внешний контур» приходилось около 45% советских активов и ресурсов, на «центральный» — тоже около 45%, и на «внутренний» (куда входили власти союзных республик) — чуть больше 10%. То есть дисбаланс между этими «контурами» достиг критической величины, что и стало причиной событий 1985–91 годов, известных как «перестройка» Михаила Горбачева и продолженных «рыночными реформами» 90-х годов.

Понятно, что все это не могло происходить без согласия и определенного содействия со стороны «коллективного Запада», что проливает новый свет на события последнего полувека, включая «лунную гонку», «политику разрядки», Хельсинкские соглашения и т.д., вплоть до реалити-шоу с «путчем ГКЧП» и нынешней агрессии «коллективного Запада» против России. А значит —

 

Повторюсь, идеализировать или, напротив, ненавидеть и отрицать любой из периодов отечественной истории — позиция неадекватная, контрпродуктивная и, в конечном итоге, бесчеловечная. Это в равной степени касается «красных» и «белых», «монархистов» и «либералов», «православных» и «язычников», «патриотов» и «западников».

Понять и принять это, разумеется, тяжело — особенно на фоне каких-то личных и общественных нестроений (что наглядно можно видеть на примере не только современной Украины, но и современных США). Но это — единственный вариант выживания и развития, достойный человека и человеческого общества.