– Я перефразировал бы этот вопрос – можем ли мы надеяться, а ещё лучше, гарантировать отсутствие каких-либо серьёзных социальных потрясений в ближайшей и отдалённой перспективе? Ведь для того, чтобы произошла революция, должно срастись много факторов. Есть блестящая формула, что «верхи не могут, а низы не хотят», но я бы хотел сказать несколько иначе.
Для революции прежде всего нужна организация революционеров. На той же Украине она была в виде всевозможных националистических организаций. Революционеры могут быть разной масти, но они всегда одинаково разрушительные. Второе, что должно быть обязательно, это предательство. Предательство со стороны тех, кто должен препятствовать революционным проявлениям. На Украине оно случилось в полный рост.
И в 1917 году весь Февраль был соткан из сплошного предательства. Что касается Октября, то и тут не обошлось без него. Большевики назначили дату взятия власти, создали Военно-революционный комитет, то есть незаконный орган, который собирался свергнуть Временное правительство. Но его никто не разогнал, при этом Керенский постарался разбросать по всему Северо-Западу третий конный корпус, которым командовал Краснов, лишив его боеспособности. Что это такое? Предательство самое настоящее.
– То, что я сейчас скажу, точно не понравится либералам. Потому что они любят это часто приводить в виде какого-то комического примера, а, на мой взгляд, всё это очень серьёзно. У нас есть очень патриотично настроенный простой народ. У нас очень патриотичный президент. А вот между народом и президентом находится куда менее патриотичная прослойка частично чиновников, частично бизнеса – элита, «сливки общества».
– Вы стоите за то, чтобы в России существовала единая идеология. В СССР она имелась – коммунистическая, но страна всё равно распалась.
– На мой взгляд, идеология должна быть, иначе мы превращаемся в корабль, который не знает, куда он плывёт. Или в автобус, который едет сразу по всем маршрутам. Очевидно, что он не достигнет конца ни одного из них, потому что пассажиры по дороге просто передерутся! Поскольку каждый из них, сидя в автобусе, считает, что он едет по своему маршруту.
Примерно такую же ситуацию мы сегодня наблюдаем в обществе. У нас есть патриоты «красные», патриоты «белые», монархисты, либералы, люди каких-то ещё, может быть, патриотических оттенков… Но они никак не могут меж собой договориться, куда же наш государственный автобус должен ехать и даже куда он едет сейчас! Слава богу, что сегодня нам очень повезло с «водителем». А кто будет следующим? Кто будет через два поколения вести наш государственный «автобус»?
Система преемственности власти – это одно из самых слабых мест на протяжении всей нашей истории. Цари не умели передавать власть так, чтобы это не приводило к изменению курса. Генеральные секретари тоже не оставили нам какой-то методики этой передачи. Пожалуй, единственная удачная передача власти за очень долгий период нашей истории – это Путин – Медведев – Путин. Мы можем с вами надеяться, что наш национальный лидер станет основателем школы плавной и правильной, без потрясений, передачи власти.
– Вы говорите, что в СССР не умели передавать власть без потрясений. Отчего же тогда многие вспоминают советское время как лучшее в своей жизни? Даже молодёжь уже начинает говорить: а вот в Союзе…
– Ностальгия по советскому времени широко распространена в тех слоях населения, которые жили при СССР. Чем больше мы погружаемся в так называемый свободный рынок, тем больше нам хочется социальной справедливости, которую мы уже имели. Молодёжь это ощущает, потому что не видит чёткого, ясного будущего, где она может применить свои силы.
– Впереди выборы президента. Мы сейчас видим, как в их преддверии оживились все политические силы – и старые, и в особенности новые. Есть ли у них шанс перейти в «высшую лигу»?
– Новые политические силы всё время пытаются организоваться, сформироваться, быть созданными и запущенными в большую политику. Другое дело, какая их ждёт судьба, но это зависит от многих факторов, в том числе от умения их руководителей, от конъюнктуры, от того «ветра истории», который они будут ловить в свои паруса. Если же говорить о политической ориентации, то в России левый фланг иногда так перемешан с правым флангом, что очень сложно давать характеристики политикам по критериям «левый – правый». На Западе, кстати, тоже. Всё смешалось в такой политический коктейль, что левого от правого отличить невозможно. Поэтому лучше говорить о названиях либо о фамилиях.
– Например, Сергей Удальцов и Алексей Навальный?
– Удальцов – достаточно интересная фигура с той точки зрения, что севший практически за государственную измену человек вышел из тюрьмы при… некоей даже симпатии к нему. Навальный – просто американский проект, которого, когда он дойдёт до определённой степени «готовности», его же кураторы его и убьют. Как они это сделали с Березовским и другими «революционерами», которые, мёртвые, приносят своим создателям больше пользы, чем живые.
– Теперь перейдём к партиям. КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия»?
– Коммунисты удивляют. К 100-летию Октябрьской революции КПРФ собиралась провести торжественный приём в одном из самых дорогих московских отелей под названием… «Ренессанс Москва Монарх центр». Настоящие коммунисты, что говорить. Не понимают, что это недопустимо и позорно. После этого, мне кажется, о КПРФ рассуждать бессмысленно.
ЛДПР – это политическая партия одного талантливого политического актёра. Вообще-то больше она похожа на ООО «Жириновский», нежели на реальную политическую партию, имеющую какие-либо политические взгляды.
О «Справедливой России» нечего говорить вообще – нет такой партии. Её не получилось создать, её нет сегодня и в ближайшей перспективе её не будет уже и де-юре.
– Никто вам не нравится. Может быть, о Ксении Собчак что-то хорошее скажете? Всё-таки возможный будущий президент.
– Если вы каждый день будете разговаривать о Ксении Собчак, то волей-неволей кто-нибудь за неё проголосует. А если вообще не будете о ней говорить, то проголосует мало кто. Это просто реклама, так же, как и любого товара. Реклама построена на простом повторении. Ничего особо умного здесь не нужно. И человек определённым образом оказывается под влиянием той идеи, которая до него доносится рекламным роликом.