Почему переговоры президентов России и Франции, проведение которых пресс-служба Елисейского дворца анонсировала до конца этого года, обещают быть увлекательными? Главная интрига содержится даже не в самой повестке дня, которая была обнародована по итогам превью — телефонного разговора глав государств 14 декабря. Интригу сулит тот контекст, в котором этот разговор надлежит рассматривать.
Первое, на что стоит обратить внимание. Главные темы этой телефонной беседы (уже седьмой в текущем году) практически дублируют самые острые вопросы европейской повестки. Те самые, которые обсуждались ровно за неделю до нее, 7 декабря, на видеосаммите российского и американского президентов.
Вкратце напомню. Президенты РФ и Франции обменялись позициями по ситуации вокруг Украины. Обсудили необходимость переговоров по гарантиям безопасности России, включая юридические гарантии нерасширения НАТО и неразмещения вооружений в соседних странах, включая Украину. Детально обсудили пути решения миграционного кризиса на границе Белоруссии и ЕС.
Более того, официальное коммюнике Елисейского дворца сообщает, что президенты «договорились до конца года вернуться к рассмотренным вопросам». Иными словами, налицо намерение сторон отследить, как будут развиваться события по этим горячим темам.
Формально для такого подхода, который предполагает системную сверку часов и подходов Москвы и Парижа — параллельно с переговорами РФ с США по гарантиям нерасширения НАТО, — есть все основания. С 1 января 2022 года Франция заступает на пост председателя Совета ЕС и получает право определять в течение полугода политическую повестку Евросоюза.
Это не значит, что Париж будет в одиночку определять правила игры по всем перечисленным направлениям, но тон в подходе к ним в рамках ЕС он задавать, безусловно, будет. И тут самое время вспомнить о приоритетах французского председательства, которые президент Франции обнародовал в своей речи 9 декабря.
Главное в этом послании — выношенная концепция «стратегической автономии», которую, как убедился президент Макрон на печальном опыте с AUKUS, нереально реализовать как чисто французскую. «Разыграть» эту карту Париж может только в Европе. Неслучайно в своей речи Макрон говорил о «европейском суверенитете» — «движении к полностью суверенной Европе, свободной выбирать и управлять своей судьбой».
Конкретно в эту концепцию «зашит» ряд позиций, от которых уже не первый месяц беспокойно ворочаются по ночам в столицах Восточной Европы, как и в покинувшем ЕС Лондоне. Речь не только о создании «оборонных сил» ЕС, но и об ужесточении Шенгенского соглашения (проект уже разрабатывается Еврокомиссией), усилении погранслужбы Frontex в свете постоянных наплывов мигрантов в Европу, самостоятельной политике ЕС в отношениях с КНР. И, конечно, с Россией.
Что это значит для России, дает представление комментарий Макрона по горячим следам — буквально день в день — переговоров Путина с Байденом. «Наша стратегия в том, чтобы начать работу по снижению напряженности», — заявил он. «Идея в том, чтобы попытаться вернуть Россию в форматы координации с нами», — сказал французский президент, напомнив о «нормандском формате» по урегулированию кризиса на востоке Украины. И подчеркнул: необходим также формат «снятия напряженности в отношениях России с НАТО».
Если подытожить, то речь, по сути, о «евроголлизме»... Точнее сказать, о попытке сплотить под его знаменами ту часть Европы, которая смотрит на реальные проблемы континента своими, а не атлантическими глазами. Это практически вся южная Европа, которую затопили потоки беженцев. А также значительная часть северной, которая чувствует, как Евросоюз всё больше становится политической и экономической периферией. Отдельная битва Макрону предстоит за Германию — и с если с Меркель он в свое время договорился, то в рамках новой коалиции борьба только начинается.
Впрочем, и это не весь контекст. На решительности президента Макрона, безусловно, скажется и то обстоятельство, что председательство его страны в ЕС совпадает с пиком президентской кампании. Голосовать французы будут в апреле, стало быть, строить «европейский суверенитет» предстоит одновременно с борьбой за голоса избирателей. В этом видится рассчитанный ход. Действующий президент еще не выдвинулся в кандидаты, но в том, что он это сделает, мало кто сомневается.
Как скажется фактор борьбы за «европейский суверенитет» в качестве предвыборного аргумента, определят по итогам голосования сами французы. Но учитывая то, что все уже выдвинувшиеся кандидаты апеллируют к национальным чувствам и дистанцируются от атлантизма, практическое продвижение на этом направлении позволит действующему президенту-кандидату стабильно набирать очки.
Впрочем, это французские расклады. Нам же важнее понять, что в Европе — по крайней мере, на ближайшие полгода — возникает партнер, который готов слышать реальные озабоченности России. И строить новую европейскую безопасность с учетом этого.