Империя, унесенная ветром: почему в США всё же война, а не «обычные всплески»

 
Все смешалось в вашингтонском Капитолии. Президент, избираемый от партии, традиционно считавшейся в США партией богатых промышленников, предстал в роли защитника интересов простых американцев. А кандидат демократической партии, традиционно позиционировавшей себя как социально-ориентированную силу, вдруг стала напрямую ассоциироваться с крупным бизнесом.
 
Всего один аргумент. Из двухсот миллионов долларов официальных пожертвований американских компаний на президентские выборы, 83% средств пришлось на штаб Хиллари Клинтон. Обычно американский бизнес старается вкладывать в кандидатов примерно одинаковые суммы как минимум на легальном уровне.
 
Не прошло и года после выборов, как ситуация запуталась еще сильнее. Ни с того, ни с сего демократические сторонники Севера стали сносить памятники военачальникам Юга невзирая на возмущение противоположной стороны. Пытавшегося призвать к порядку обе стороны Трампа республиканцы и демократы дружно обвинили в расизме и национализме, записав его в «южане».
 
Во всей этой элитной суматохе и партийной неразберихе существенным является только электоральный расклад, реальные предпочтения и ожидания американских граждан. А расклад свидетельствует, что война Севера и Юга, постмодерна и традиции, глобализма и национализма (пропагандистскую версию войны свободы против рабства оставим в стороне) так и не закончилась.
 
Главными предвыборными лозунгами Трампа были: преодоление внутреннего раскола и возвращение величия Америки. Свою программную речь Трамп произнес в Геттисберге, где Север одержал ключевую победу над Югом, где в речи Линкольна впервые прозвучали слова об исключительности американской нации и призыв к примирению и единству.
 
Казалось, победа Трампа подтвердила желание США вернуться к своим национальным корням. Казалось, поражение Клинтон окончательно маргинализировала американский проект мирового общежития. Однако последние события показывают, что гражданская война в США не только не закончилась, она разгорелась с новой силой.
 
Американское общество по-прежнему разбито на два приблизительно равных лагеря. Трамп победил с помощью выборщиков, а электорально он стал президентом меньшинства (45,94% против 48,03% за Клинтон). Ситуация почти зеркально повторяет выборы 2000 года. Тогда Джордж Буш-младший тоже стал президентом меньшинства (47,9% против 48,4% за Альберта Гора).
 
Зеркально же (с небольшими отклонениями) выглядит и электоральная карта Америки по штатам. За Буша и Трампа голосовал Юг и средний Запад, за Гора и Клинтон – оба побережья, которые по своему потенциалу оказались равны срединной Америке. Собственно, основные проблемы США проявились именно тогда, в 2000 году. Тогда же были запущены процессы, которые сегодня определяют мировую повестку.
 
К 2000 году тотальная финансовая, политическая и экономическая экспансия Америки поставила большую часть мировой проблематики в зависимость от позиции Вашингтона. Однако зависимость без обратной связи невозможна. Внутриполитическая ситуация в США стала своеобразным заложником внешнего мира, а исход американских выборов стал определяться процессами в различных уголках планеты.
 
В 2000 году внешняя политика впервые вторглась во внутренние дела Америки. От кандидатов в президенты США впервые прозвучали взаимные обвинения не просто в получении денег от иностранных компаний (как в случае с Биллом Клинтоном), а в сотрудничестве с антинародными силами, враждебными простым американцам. Подобную риторику можно списать и на предвыборный азарт, но если оба кандидата апеллируют к национальным чувствам избирателя, значит, на эти чувства есть спрос.
 
В победе Трампа национализма уже на порядок больше, чем в победе Буша. Проблема тут не в расизме южных и срединных штатов Америки, как ее пытаются преподнести в публичном пространстве мировые СМИ. Проблема в изоляционизме. Если во всем мире реакция на глобализацию («борьба против гнета мирового капитала») носит антиамериканский характер, то внутри США она обретает форму изоляционизма.
 
Отказ же Америки от роли «мирового жандарма» (неспособность справиться с функцией мегарегулятора) неизбежно ведет к серьезному дисбалансу мирового паритета. Последствия подобного развития событий намного серьезней, чем поражение СССР в холодной войне, кардинально изменившее геополитический ландшафт планеты.
 
Возможные последствия победы национальных сил в Америке стали очевидны, когда в 2000 году оба кандидата почти одновременно провозгласили себя победителями, команда Гора потребовала пересчета голосов и подала судебные иски по итогам выборов. В период американского безвременья в мире возник политический вакуум, который стремительно стал заполняться другими странами.
 
Еще накануне американских выборов обострилась ситуация на Ближнем Востоке. Демократическая администрация Билла Клинтона сделала ставку на подписание мира между Израилем и Палестиной (окончательное установление мирового порядка), который резко повышал шансы однопартийца Гора на победу. Но переговорный процесс был сорван националистами Израиля при поддержке американских консерваторов-республиканцев.
 
Кнессет Израиля принял закон, запрещающий политикам даже обсуждать вопрос о разделе Иерусалима, а арабские страны в ответ объявили Израилю бойкот. Возникло ощущение новой войны на Ближнем Востоке. В конце ноября Ясир Арафат прилетел с блиц-визитом в Москву на переговоры, в ходе которых Владимир Путин набрал по телефону премьера Израиля и предал трубку Арафату. Итогом стало возобновление палестино-израильского диалога.
 
В это же время Россия, Франция и Китай заявили о начале работы над резолюцией Совета безопасности ООН о частичном снятии санкций с Ирака и необходимости решения вопрос политическим способом. Чуть ранее была создана еще одна «дипломатическая тройка», Россия, Иран и Индия выступили с солидарной программой по решению проблемы талибов в Афганистане.
 
Ранее Вашингтон и Москва одновременно призывали к созданию антиталибского блока, но под своей эгидой. За борьбой с якобы экстремистским режимом на самом деле скрывалась борьба за Среднюю Азию. Планировалось, что к альянсу России, Индии и Ирана присоединятся Таджикистан, Узбекистан и Туркмения.
 
В начале ноября Ташкент неожиданно делает заявление, что талибы не угрожают соседям, и начинает переговоры с лидерами Талибана. Инициативу Узбекистана поддерживают Туркмения и Казахстан. Неожиданными эти события стали для Москвы, но не для Пекина, который традиционно играл заметную роль в регионе, где его партнерами всегда выступали Пакистан и афганские пуштуны.
 
Маневр Ташкента означал то, что Китай вернулся в Среднюю Азию, а результатом этого возвращения стало присоединения Узбекистана к Шанхайской пятерке в 2001 году, создание ШОС и принятие военно-политической по сути Конвенции о борьбе в этом регионе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом.
 
Также осенью 2000 года в Бишкеке на саммите стран Таможенного союза (Россия, Казахстан, Белоруссия, Киргизия, Таджикистан) был создан Евразийский экономический союз, члены которого вошли (вместе с Арменией) в Договор о коллективной безопасности, сформировав полноценный военно-политический блок.
 
Новый союз фактически похоронил клуб по интересам под названием СНГ и ввел новые принципы политики России на постсоветском пространстве. С Грузией, которая выдавливала со своей территории российские военные базы, был введен визовый режим, а Украине предъявлен ультиматум по газовым долгам.
 
Постсоветская эпоха братских народов закончилась, началась прагматика (экономические выгоды в обмен на политическую интеграцию). И не случайно Хиллари Клинтон позже назовет создание ЕврАзЭС попыткой Москвы возродить СССР.
 
Во время американской внешнеполитической паузы вдруг выяснилось, что отсутствие Вашингтона в мировой повестке не усложняет, а упрощает решение проблем, не требуя силовой поддержки и военной эскалации. Это стало репетицией нового мира. Мира многополярного (концерт государств), где учитываются различные интересы различных центров силы.
 
Если бы Вашингтон позволил реализоваться хотя бы одной из этих локальных инициатив, сформировавшихся и возникших без участия США, то вернуться на мировой политический Олимп им бы уже не удалось никогда. Буш, который пришел к власти в образе парня из народа (как традиционалист), вынужден был реагировать на этот вызов.
 
Чтобы преодолеть традиционный американский изоляционизм, всегда требовалось что-то экстраординарное. Трагедия Пёрл-Харбора вынудила американский народ единогласно поддержать вступление США во Вторую Мировую войну. Трагедия 11 сентября 2001 года послужила оправданием силовой экспансии США по всему миру.
 
Удар по Афганистану и последующее наращивание в этой стране американского военного контингента лишило смысла антиталибскую инициативу России, Индии и Ирана. В кресле премьера Израиля Ариэль Шарон сменил Эхуда Барака, и началось новое обострение палестино-израильских отношений. Против Саддама Хусейна было выдвинуто обвинение в обладании оружием массового уничтожения, что стало поводом для оккупации Ирака. Нападение грузинских войск на российских миротворцев в Южной Осетии нанесло удар по новым интеграционным процессам на постсоветском пространстве. А украинский Майдан создал критические напряжения в отношениях Москвы с Евросоюзом.
 
15 лет Америка боролась с изоляционизмом, решая свои внутренние проблемы за счет внешнего мира, трансформируя тем самым мировую повестку в национальную. Содержательного предложения для формирующихся новых центров силы (глобального интеграционного проекта) у США не было, потому главной внешнеполитической стратегией стал подрыв всех ожиданий, сложившихся без участия Америки.
 
Сутевым содержанием внешнеполитической стратегии Вашингтона стала логика рейдера: «чем хуже, тем лучше». Эту стратегию в публичном пространстве пытаются представить как бессистемный хаос, или как череду внешнеполитических провалов США. Подрыв ожиданий прошел не только военно-политической сфере, но и в экономической.
 
2000-й стал последним годом бюджетного профицита в США. Со следующего года Америка начала генерить долги, увеличивая спекулятивную составляющую фондового рынка, размывая мировые сбережения и формируя экономику финансовых пузырей. Кризис 2008 года был логическим следствием этой политики, а количественное смягчение (печатание денег) – покупкой времени (отсрочка) на решение политических задач.
 
Все это время шла спешная проработка нового глобального интеграционного проекта США (Транстихоокеанское, Трансатлантическое партнерства и Индустрия-4.0). Однако коротка оказалась отсрочка, времени не хватило, проект вышел сырым, и был заблокирован. Все вернулось на круги свои.
 
Осенью 2016 года Америка вновь проголосовала за изоляционизм, а предвыборная повестка практически ничем не отличалась от повестки 2000 года. Даже история с Израилем повторилась в деталях. Только на этот раз проблема была не в палестино-израильских, а в ирано-израильских отношениях.
 
По большому счету (без идеологии, чисто технически) Америке можно предъявить только одну претензию – глобальную кашу они заварили, а с управлением процессом не справились. Амбиции американской политической и бизнес-элиты оказались выше их возможностей.
 
Сегодняшняя «война с памятниками» и отчаянное давление американского истэблишмента на Трампа показывает, что амбиций меньше не стало, а возможности только сократились. Если первое не привести в соответствие со вторым, то США элементарно не выдержат нагрузки.
 
Дело тут даже не во внешнем мире, который понял, что решать проблемы можно без США, и почувствовал высокую степень собственной ответственности за происходящее. Дело в самой Америке.