Мероприятие, кстати, санкционировано властями (частично), причем даже и без особых проволочек, как бывало раньше, когда чаще всего на митинги в этот день налагался запрет. Правда, нескольких более-менее активных деятелей за несколько дней до круглой даты задержали, с последующим составлением административных протоколов и даже административным же арестом. Но сути нейтрального отношения властей к этой дате это не меняет — а ведь сравнительно недавно сама аббревиатура БНР ассоциировалась, прежде всего, с аббревиатурой БНФ и ее одиозным «лидером в изгнании» (в США), русофобом Позняком. Времена меняются.
Как известно, СССР уничтожили вопреки воле народа — но при этом в «народ», провозглашая независимость той или иной его (СССР) части, рядились дельцы от республиканских компартий, успешно спекулировавшие на реальных общественных противоречиях тех лет.
А вот кто говорил от имени народа тогда, сто лет назад, провозглашая БНР, УНР и т. д. Насколько мифологизированы их фигуры сейчас, насколько они вообще соответствуют тем реальным фигурам, что жили и действовали тогда?
Для официальной советской и официальной же антисоветской идеологий всё просто и понятно. Это были либо мелкобуржуазные приспешники потерявших в ходе Революции собственность буржуев и помещиков, которые под видом «национальных интересов» предавали «правое дело рабочих и крестьян», либо бескорыстные и озабоченные одной национальной культурой идеалисты, которые, соглашаясь на интервенции немцев да англичан, мостили своим неблагодарным соплеменникам дорогу прямиком в «цивилизацию». Есть, впрочем, еще и третье объяснение — от «прозы жизни».
Применительно к заявленной теме оно интересно потому, что высказал его дней за пять до круглой даты президент Лукашенко, говоря, коль уж юбилей подоспел, о той самой БНР, о своем к этому отношении.
«Хорошие люди, хотели, конечно, добра народу, независимости, кто же с этим спорит. Обстановка была сложная, наошибались все и вдоволь. Большевики эту часть империи терять не хотели, и они (деятели БНР) метнулись за помощью к немцам. Конечно, это неправильно: пытаясь избавиться от одного кованого сапога, тут же бросаться под сапог другой. Остается только надеяться, что подобные уроки истории чему-то да научили. В любом случае, нельзя расставлять однозначные и заведомо тенденциозные оценки».
Перемелется — мука будет. Хорошо бы так, но проблема-то как раз в том и заключается, что в бывших союзных республиках усиленно нагнетается мысль, не обязательно на официальном уровне, о русских злодеях-большевиках, которые в 30-е годы пустили в расход «цвет нации» — целенаправленно, само собой.
Потому что были ордынскими дикарями, цивилизацию органически не переваривавшими. И мораль, уже для дней сегодняшних, прилагается: нельзя верить в мнимое равноправие в каком-нибудь ЕвразЭС, уподобляясь несчастному и сгинувшему в ГУЛАГе Ластовскому, который, как и некоторые другие его соратники по Раде БНР, поверил в пусть ограниченное голосом из Москвы, но тем не менее какое-никакое, а национальное государство БССР, и принимал в его строительстве посильное участие.
Поэтому предлагаю пройтись по самым мифологизированным пунктам, рассмотрев хотя бы часть «кто» и «как было».
Почти что во всех квазигосударственных образованиях, возникших на периферии рухнувшей Российской империи, верховодили социалисты по своим убеждениям, и конкретная БНР исключением из правил не была: костяк Рады, что и провозгласила независимость, составляли деятели Социалистической Громады. Диктатор Польши Пилсудский, которого принято относить к фашистам, также был социалистом. Это всё — парадокс?
Нисколько, если вспомнить, что почти сто лет — с середины 19-го и до середины 20-го веков — марксизм был языком, на котором общалась вся цивилизованная континентальная Европа. И те, кто на национальных окраинах выступал особенно активно против большевиков, делали это вовсе не потому, что те были против частной собственности и прочих буржуазных ценностей, а потому, что «путь большевиков ведет в Азию, а не в Европу». Знакомая риторика?
Афоризм принадлежит одному меньшевику, который, конечно же, горой стоял за социализм — только по-европейски, а не по-русски.
Вот первый и самый главный подлог тех, кто стенает по поводу провала миссии БНР (УНР и т. д.). Представление дела так, что в 1918 году целые народы лишились возможности развиваться по «правильному» рыночному пути, что столпы несостоявшейся государственности были чуть ли не апологетами капиталистического товарного производства.
Второй подлог тесно связан с первым и заключается в том, что мировоззрение «сознательных» белорусов (украинцев и т. д.) тех лет принципиально отличалось от такового у «проникнутых имперским духом» русских, пусть и из той же интеллигенции, пусть даже и революционной. В действительности же они были типичным продуктом что своей эпохи, что культурно-исторического развития самой Империи — с определенным местечковым и уже поэтому сужающим сознание «колоритом», который сейчас усиленно и выдается за нечто уникальное и особенное.
Кем были представители культурного блока Рады БНР (а кроме них, там были еще только военные с польскими корнями, чья присяга уже была обессмыслена низвержением самодержавия), часть которых после признала БССР, работала в Академии Наук и была в 30-е репрессирована? Ленин сказал бы — мелкобуржуазной интеллигенцией, но это — термин того марксистского языка, на котором, я уже отмечал, тогда говорили повсеместно в Европе. Сейчас их, скорее всего, определили бы как «либералов, исповедующих общечеловеческие ценности».
Тут ведь важна не внешняя оболочка их социально-экономических взглядов, а то, что под ней: романтическое и намеренно всё идеализирующее представление о народе как изначальной данности, которого надо только «разбудить», буквально — дать язык.
У носителей такого представления определенно отсутствует понимание того, что у истории как процесса есть инерция, что так просто погасить ее невозможно. Говоря по-современному, не получится взять и начать безбарьерно торговать с той же Европой, подписав какой-нибудь договор. Романтическая интеллигенция тех лет, впрочем, ничего такого и не обещала.
Она, если разобраться, кроме языка и непременного «расцвета национальной культуры», вообще не обещала ничего, и это показательно. Почему? Да потому, что все ее благие помыслы были, по сути, переносом идеи о национально-культурной автономии в границах одной большой страны на уровень суверенного государства.
Неприятно слово лимитроф (термин обозначает совокупность государств, образовывавшихся после 1917 года на территории, входившей в состав Российской империи, а затем, в начале 1990-х годов, — в состав СССР -ред.), а что делать? Кем, как не лимитрофами, были в те десятилетия между двумя войнами независимые страны Прибалтики, да и Польша? Вдобавок управляемые вождистски, вдобавок предельно военизированные — это про образ внутригосударственной жизни.
Можно, конечно, сказать, что это было такое время, но тогда к чему вся эта лирика о том, что «у нас было бы по-другому»? Во всех этих странах идея национальная очевидно сдвинулась, и значительно, к идеи расовой, а последняя подъему национальной культуры способствовать в принципе не может. Большевики, конечно, положили интеллигенцию на полигонах.
Русскую в том числе — никто никого на окраинах целенаправленно не изничтожал, тем более под знаменем шовинизма. Филолога Тарашкевича, как и многих других, очень жаль: будь на дворе тогда не такое жестокое время, он бы спокойно читал лекции студентам и писал бы книги с более чем вероятной критикой даже и национальных властей, не получая за то повестки «явиться в суд». Ибо — свобода-с, которая — и нет дурака, думающего иначе, всегда лучше, чем несвобода. Это я как русский человек говорю — признавая такое явление, как «детская болезнь национализма».
А вот жаль ли белорусским националистам, думающим о себе как о цивилизованных людях, о.Павла Флоренского, например, — крупнейшего философа, разрабатывавшего проблему Имени (чуть-чуть пересечение с филологией, кстати)? А значит для них что-нибудь имя уроженца Витебщины Николая Лосского, или же он — и этим якобы все сказано — был лишь «белорус, отрицавший белорусчину», как написал некто сознательный в «Народной воле»?
Тогда о каком национальном достоинстве вообще может идти речь?
И не верно ли тогда будет сказать, что из всех «измов» национализм — самый бесплодный, органически не способный дать ни отечественной культуре, ни человечеству в целом ни мыслителя, ни даже поэта? Которых отчего-то во всех без исключения империях, в отличие от освободившихся от гнета национальных государствах, всегда было в избытке. Народы-угнетатели, наверное, отрабатывали и за себя, и за других.