Об этих муках на грани смерти специально для читателей «Одной Родины» рассказывает побывавшая и в плену у карательного батальона «Азов», и в застенках СБУ можно сказать чудом выжившая жительница прифронтового города Оксана. Из соображений безопасности ее настоящие имя и фамилию мы указывать не станем.
- Все началось с того, - говорит Оксана, - что в октябре 2014 года я возвращалась домой после ночной смены на предприятии. Осень. Холодно. Сонная. Уставшая. Иду через рынок и вижу, что там, в принципе, как и в другие дни, беспредельничают вооруженные люди в камуфляже, так называемые защитники – «патриоты» Украины.
Мимоходом, негромко в адрес этих вояк я отпустила едкую реплику, может, из-за нее, а может, из-за того, что за мной следили давно, домой я так и не вернулась, да и не известно вернусь ли еще хоть когда-нибудь…
В общем, иду, перехожу дорогу, до дома остается шагов двадцать, и тут ко мне подъезжает серебристая машина. Из нее выходят военные с шевронами карательного батальона «Азов», называют мою фамилию, я поворачиваюсь и спрашиваю: «А что случилось?»
Остановились, выволокли из машины, избили, чем-то облили, выстрелили у самой головы. Видно, показалось мало, потому что снова и снова везли, останавливались, избивали, стреляли.
Полуживую от ужаса привезли в какое-то помещение и бросили на бетон. Огляделась, глухая без окон комнатка, метр ширина, два длина, два высота, вся залита кровью, на полу ни соломинки, ни тряпочки.
Позже я узнала, что нахожусь в аэропорту, который в моем городе давно окутан зловещими слухами, что в камере, незадолго до моего появления, была убита (забита до смерти) молодая двадцативосьмилетняя женщина. Возможно, чья-то дочка, жена, мать…
- Как долго вы там сидели?
- А я не сидела, садисты-каратели из «Азова» меня по нескольку раз в сутки выводили то на расстрел, то на допросы, то на избиения, то на пытки. Били электрошокером, цепляли клеммы на руки и ноги и пускали ток, обливали водой, топили, душили, подвешивали.
Требовали повторять их слова о том, что я якобы какие-то точки помогала корректировать, что я якобы собирала и передавала какую-то информацию, что я якобы снайпер, а то, что я вообще по состоянию здоровья, как крот, и всем этим заниматься никак не могу, их совсем не интересовало.
Сильно били за то, что я говорила, что моя Родина СССР, перебили переносицу, держали в руках мой украинский паспорт и злились, что у меня … прописка. Они утверждали, что я русская шпионка и работаю на Россию, а я украинка, самая настоящая этническая украинка.
Кстати, за то, что я пыталась с ними разговаривать на украинском языке, меня тоже сильно били. Сами они преимущественно говорили по-русски и обвиняли меня по 5 статьям: сепаратизм, измена Родине, создание и руководство террористической организацией, бандитизм и терроризм. При этом никаких доказательств не предъявляли.
- А кормили хоть?
- Нет. Мне очень сочувствовали мальчишки – призывники из ВСУ, которые охраняли камеру, они все спрашивали, за что со мною так обращаются, а я и сама не знала за что. Вот они изредка, украдкой и подкармливали меня.
Помню, сижу на бетонном полу, трясусь от слабости и холода. Открывается дверь, стоит паренек: «Титонько! Вы так помрете. Вот борщ гарячий, як моя мама варе…»
- Много людей каратели вот так, как вас, держали в аэропорту?
- Много. И мужчины были, и женщины. Над ними тоже издевались и, видимо, здесь же расстреливали. Седьмого ноября я увидела яму с трупами. Тогда меня в очередной раз вывели на расстрел, заставили в нее спускаться, мешок съехал и я увидела мертвые ноги.
Но меня почему-то не расстреляли, снова отвели на допрос, снова издевались. Из пистолета выстрели почти в самое ухо, лопнула барабанная перепонка, потекла кровь, очнулась в камере.
Я уже не знала, живу я или умираю, там, в аэропорту, я поверила в Бога, вспомнила «Отче наш», молилась и, может, наяву, а может, в бреду видела Богородицу.
Восьмого ноября меня отвезли в СБУ.
- Там снова мучили?
- В аэропорту меня ломали физически, а в СБУ – морально. Те, кто попал туда раньше меня, до сентября 2014 года, рассказывали о пытках. Но меня там не пытали, ко мне был другой подход:эсбэушники знали, что единственная для меня родная душа на белом свете – это мама и здоровье у нее не очень. Вот о маме они со мной и беседовали, а еще водичку давали, от которой я почти сознание теряла, от нее сильно болела голова, открывалась рвота.
А еще прогоняли всех таких, как я сепаратистов, через так называемые пресс-хаты, то есть нас по два человека селили в камеры к тем, кто осужден по уголовным статьям, таким как убийство, воровство, наркомания. Смотрящим из числа обвиняемых было приказано нас прессовать. Вот они и прессовали.
- Как вам удалось выбраться на волю?
- Моя фамилия оказалась в списках на обмен пленными, поэтому я вышла на свободу и оказалась в Донецке. Никаких документов у меня не имелось, все отобрал «Азов», а в Донецке у меня были только знакомые. Вот они и помогли. Замолвили за меня слово перед уважаемым командиром бригады «Призрак» Алексеем Мозговым, и он взял меня к себе. Тогда я рвалась на передовую, от всего пережитого, с одной стороны, была очень пугливая, боялась каждой машины и со здоровьем были проблемы, а с другой стороны, люто ненавидела карателей, готова была их зубами грызть.
Но в «Призраке» на передовую меня не пустили. Они вообще окружили меня заботой и вниманием, там я начала оттаивать душой и приходить в себя, занималась я в бригаде обычными хозяйственными вопросами.
После расформирования «Призрака» стала сугубо гражданским человеком с подорванным карателями здоровьем.
- А о судьбах тех, кто остался там, в застенках, вы что-нибудь знаете?
И моим землякам в … я тоже очень сочувствую, им приходится жить в постоянном страхе, в любую минуту их, как меня тогда, могут в чем-то обвинить и потащить в застенки на расправу или смерть.
- Известно ли вам, что карательный полк «Азов» теперь собираются преобразовать в политическую партию?
- Какая партия? Они Украину не любят! Они ее уничтожают! Война и деяния карательных батальонов уже довели Украину до того, что никакая федерализация, никакие минские соглашения ей не помогут.